Билеты: Шпоры по введению в языкознание

Билеты: Шпоры по введению в языкознание

'купить', а с нисходящим тоном— 'продать'. Во вьетнамском языке выделяют 6

тонов (в частности, различается постепенно-нисходящий и резко-нисходящий), а в

некоторых китайских диалектах — до 9 тонов.

Фразовая интонация. Понятие «фразовая интонация» (или просто «интонация»)

охватывает все явления, наблюдаемые в рамках син­таксических единиц —

словосочетания и предложения (в том числе и однословного предложения).

Важнейший компонент интонации — мелодика, т.е. движение основного тона

голоса (повышение и 'понижение), создающее тональный контур высказывания и его

ча­стей и таким образом связывающее и членящее нашу речь. Так, су­щественное

понижение тона указывает на завершенность сообщения или какой-то его

относительно самостоятельной части. Напротив, повышение говорит о

незаконченности мысли, о том, что надо ждать продолжения, или — при другом

мелодическом рисунке — о том, что это вопрос, а не утверждение и т. д.

Мелодика и особенно второй важный компонент интонации — интенсивность

используются для подчеркивания каких-то частей высказывания. Так, в понятие

интонации входит фразо­вое ударение. Его нейтральную разновидность Л.

В. Щерба назы­вает синтагматическим ударением и рассматривает

как средство фонетической организации синтагм. Синтагма же понимается как

единица изменчивая, речевая, «...кратчайший отрезок речи... •который в данном

контексте и в данной ситуации соответствует еди­ному понятию». Синтагма —

сравнительно небольшая группа слов, объединенных соседством в речевой цепи и

тесной смысловой связью, В русском тексте синтагматическое ударение состоит в

том, что последнее слово синтагмы (если оно не является служебным словом

неспособным иметь собственное словесное ударение) подчеркивается больше, чем

другие. Так, предложение «Что вы делали вчера вечером?» наиболее привычно

распадется на две синтагмы (границы их обозначим вертикальной чертой, а слово,

получающее синтагматическое ударение, выделим курсивом): «Что вы делали \

вчера вечером?» Ср. и в ответе: «Читал новую книгу, | которую

мне дали ) на один день». Во всех этих случаях синтагматическое

ударение может рассматриваться как установление некоторой градации между

словесными ударениями. Во французском тексте все слова синтагмы, кроме

последнего, вообще могут терять свое словесное ударение.

Логическое ударение наблюдается в тех случаях, когда содержание

речи требует особого выделения каких-то частей выска­зывания. Это ударение

часто рассматривается как отступление от привычных норм синтагматического

ударения. Так, в предложении «Его новая книга понравилась мне меньше, чем

первая», хотя на конце первой синтагмы стоит слово книга, мы больше

выделим не его, а другое слово — новая и тем самым сделаем более

выпуклым выраженное здесь противопоставление: новая — первая. В других

случаях логическое ударение, напротив, еще больше подчеркивает слово, которое и

без того должно быть выделено синтагматическим ударением. Ср.: «Это не новая

книга, а всего лишь новая статья!* Отметим, что логическое ударение

способно даже нарушать нормы словесного ударения. Ср. обычное словесное

ударение: до еды и ло­гическое: «до еды или после еды?»

Третий компонент интонации — темп речи, ее замедление и ускорение.

Замедлением темпа выделяются более важные слова в высказывании (разновидность

логического ударения) или слова, наиболее значимые эмоционально (так называемое

эмфатическое, или эмоционально-экспрессивное, ударение). В русском языке в

случае положительных эмоций происходит особое удлинение (растя­гивание)

ударного гласного, а иногда и всего выделяемого слова («Он замеча-ательный

человек?); в случае эмоций отрицательных (гнев, угроза и т. д.) более типично

удлинение начального согласного слова (н-негодяй!) или начального

согласного ударного слога (негод-дяй!). С убыстрением темпа обычно

произносятся менее важные части вы­сказывания.

Важными компонентами интонации являются также паузирование, т. е.

расстановка пауз и их градация по степени длитель­ности, и, наконец, те

тембровые особенности, которые связаны с выражением общей эмоциональной

настроенности нашей речи (на­пример, то, что называют «металл в голосе»).

Все компоненты интонации используются в тесном переплетении друг с другом.

13. Слово как единица языка. Лексическое значение слова.

Лексикология (от др.-греч. lexis 'слово, выражение') — раз­дел

науки о языке, изучающий лексику, т. е. словарный состав языка. Лексика состоит

из слов и устойчивых словосочетаний, функциони­рующих в речи наподобие слов.

Морфема, как мы уже знаем, есть минимальная (т. е. нечленимая дальше) значащая

единица языка, в которой за определенным экс­понентом закреплен тот или иной

элемент содержания. Слово же не обладает признаком структурной и семантической

нечленимости: есть слова, не членимые на меньшие значащие части, т. е.

состоящие каждое из одной морфемы (например, предлоги у, для, союзы

и, но, междометие ах, существительное кенгуру), и такие,

которые членятся дальше на значащие части, т. е. состоят каждое из нескольких

морфем (тепл-ая, погод-а, по-вы-брас-ыва-ть и т.д.). Какой же признак

объединяет и семантически нечленимые, и членимые слова в общем понятии слова

как языковой единицы и одновременно противопостав­ляет такое слово (в

частности, и одноморфемное слово) морфеме? Оче­видно, признак большей

самостоятельности (автотомности) слеза по сравнению с морфемой. Эта

самостоятельность может быть позиционной и синтаксической.

Позиционная самостоятельность заключается в отсутствии у слова жесткой

линейной связи со словами, со­седними в речевой цепи, в возможности в

большинстве случаев от­делить его от «соседей» вставкой другого или других

слов, в широкой подвижности, перемещаемое™ слова в предложении. Ср. хотя бы

следующие простые примеры: Сегодня теплая погода. Сегодня очень щеплая и

сухая погода. Погода сегодня теплая. Теплая сегодня погода! и т. п.

Можно сказать, что слово — минимальная единица, обла­дающая позиционной

самостоятельностью. Части слова, например морфемы внутри многоморфемного слова,

такой самостоятельностью не обладают. Они как раз связаны жесткой линейной

связью; их нельзя переставлять, между ними либо вовсе нельзя вставить никаких

других морфем (например, в вы-брас-ыва-ть, рыб-о-лов}, либо же можно

вставить лишь немногие морфемы из жестко ограниченных списков (тепл-ая,

тепл-оват-ая, тепл-еньк-ая, тепл-оват-ень-кая; погод-а, погод-к-а; да-ть,

да-ва-ть).

Позиционная самостоятельность характеризует все типы слов в языке, хотя и не

в одинаковой степени.

Более высокая ступень самостоятельности слова — синтак­сическая

самостоятельность—заключается в его способности получать синтаксическую функцию,

выступая в качестве отдельного однословного предложения или же члена

предложения (подлежащего, сказуемого, дополнения и т. д.). Синтаксическая

самостоятельность свойственна не всем словам. Предлоги, например, не могут быть

ни отдельными предложениями (исключения вроде Без! как ответ на вопрос

Вам с сахаром или без? единичны), ни сами по себе (без знаменательного

слова) членами предложения . To же самое можно сказать и о многих других типах

служебных слов — о союзах, артиклях, Истицах и т. д. Все же некоторые лингвисты

кладут в основу общего определения слова как раз критерий синтаксической

самостоятельности, причем обычно даже в более узкой формулировке: слово

определяют как минимальную единицу, способную в соответствующей

ситуации выступать изолированно, в качестве отдельного предложения.

Содержательная, или «внутренняя», сторона слова пред­ставляет собой явление

сложное, многогранное. В содержании слова, и прежде всего слова

знаменательного, следует различать два мо­мента. Слово заключает в себе

указание на известное содержание, свойственное только ему одному, и вместе с

тем указание на один или несколько общих раз­рядов, называемых

грамматическими категориями, под которые содержание этого слова подводится

наравне с содержанием многих других.

Значение – заключенный в слове смысл или содержание, связанное с понятием, а

понятие – отражение в сознании людей предметов объективного мира. Понятие в

слове всегда одно, а значений может быть несколько (Ядро – внутренняя

часть чего-либо, ядро ореха).

Заключенное в знаменательном слове указание на те или иные «общие разряды», т.

е. на определенные грамматические категории, называется грамматическим

значением (данного слова или его отдельной формы). Так, в слове теплая

(в данной словоформе) грамматическим значением является указание на род

(женский), число (единственное), падеж (именительный), а также (в любой

сло­воформе — теплый, теплая, теплого и т. д.) на грамматический класс

слов, т. е. часть речи (прилагательное). Грамматическими зна­чениями занимается

грамматика.

Заключенное же в слове указание на «известное содержание, свой­ственное только

ему одному», т. е. только данному слову в отличие от всех других слов,

называется лексическим значением. Лексическое значение, как правило,

остается одним и тем же во всех грамматических формах слова, в том числе и

аналитических. Таким образом, оно принадлежит не той или иной словоформе, а

лексеме в целом. Лексическое значение слова теплый — это то значение,

ко­торым это слово отличается от всех других слов русского языка, прежде всего

от соотносительных по смыслу (т. е. от холодный, горя­чий, прохладный,

тепловатый), а далее и от всех остальных (кислый, желтый, высокий,

передний, восьмой, человек, гора, бежать, вприкуску и т. д.). Лексикология

и лексическая семасиология как раз и зани­маются исследованием лексического

значения, индивидуально при­сущего каждому знаменательному слову.

Что касается служебных слов, то вопрос о их лексическом зна­чении не имеет

однозначного решения в науке. Ясно только, что они функционируют в

предложении как выразители тех или иных грам­матических значений отдельных

слов и тех или иных смысловых и формальных связей между словами и что, таким

образом, грамма­тическое значение является в их содержании ведущим, если

вообще не единственным.

Важнейшую часть лексического значения, его, так сказать, ядро составляет у

большинства знаменательных слов мыслительное отображение того или иного явления

действительности, предмета (или класса предметов) в широком смысле (включая

действия, свой­ства, отношения и т. д.). Обозначаемый словом предмет называют

денотатом, а отображение денотата (класса денотатов) — концептуальным

значением сло­ва. Кроме ядра в состав лексического зна­чения входят так

называемые коннотации, или созначения — эмоциональные, экспрессивные,

стилистические «добавки» к основ­ному значению, придающие слову особую окраску.

В каждом языке есть и такие знаменательные слова, для которых не

дополнительным, а основным значением является выражение тех или иных эмоций

(на­пример, междометия вроде ого! тьфу! или брр!) или же

передача команд — побуждений к определенным действиям (стоп! прочь! брысь!

на! в смысле 'возьми' и т. п.).

В лексическом значении слова выделяются три стороны, или грани: 1) отношение к

денотату — это так называемая предметная отнесенность слова; 2) отношение к

категориям логики, и прежде всего к понятию,— понятийная отнесенность; 3)

отношение к кон­цептуальным и коннотативным значениям других слов в рамках

соответствующей лексической системы — этот аспект значения иногда называют

значимостью (фр. valeur).

14. Предметная отнесениость слова.

Денотатами слова могут быть предметы, события, свойства, действия, наблюдаемые в

окружающем нас мире — в природе и в обществе (ср. денотаты слов собака,

погода, газета, зеленый, продол­жаться, курить, вверх, четыре); чувства и

ощущения внутреннего мира человека, моральные и логические оценки и понятия,

вырабо­танные развитием духовной культуры, идеологии и т. д. (ср. дено­таты

слов радость, томиться, казаться, вспомнить, честно, совесть, гордый,

сентиментализм, по-видимому). Денотатами слов могут быть и элементы языка

(как и язык в целом), процессы, протекающие при функционировании языка в речи,

действия, осуществляемые в про­цессе изучения языка, и т. д. (ср. денотаты слов

речь, слово, фонема, произносить, спрягать). С фиктивными, воображаемыми

денотатами соотнесены слова, десигнатами которых являются ложные понятия,

возникшие на каком-то этапе развития культуры, а позже отброшен­ные (черт,

леший, русалка, флогистон).

Независимо от реального или фиктивного характера денотата различают общую и

частную предметную отнесенность.

Общая предметная отнесенность слова есть отнесенность его концептуального

значения к целому классу (множе­ству) денотатов, характеризующихся наличием у

них каких-то общих признаков. Так, слово собака обозначает любую собаку

независимо от породы, цвета шерсти, клички и т. д., т. е. класс

(множество) со­бак; слово зеленый — любой оттенок и любой конкретный

случай зеленого цвета; слово курить — любой конкретный случай этого

действия.

Частная предметная отнесенность слова есть отнесенность его

концептуального значения к отдельному, единичному денотату, к отдельному,

индивидуальному предмету, к отдельному конкретному проявлению свойства,

действия и т. д. Так, в приво­димых ниже предложениях слова собака, зеленый

и курить обозна­чают уже нечто совершенно конкретное: В комнату

вбежала большая черная собака. Записка была написана зелеными чернилами. Стоя у

окна, он нервно курил.

По способности выступать в общей и/или частной отнесенности большинство

знаменательных слов делятся на три группы:

1) имена собственные, 2) нарицательные слова и 3) так называемые указательно-

заместительные, или местоименные, слова.

1. Имена собственные всегда выступают (пока они остаются именами

собственными) только в частной предметной отнесенности. Нева — это

одна, совершенно определенная река; Киев — вполне определенный город,

расположенный в определенной точке земного шара; Герцен—определенный

человек, живший с 1812 по 1870 год, написавший «Былое и думы», «Кто виноват?» и

другие про­изведения. Берем ли мы имя собственное как элемент языка или в его

употреблении в речи, оно в любом случае соотнесено с индивиду­альным предметом.

Это справедливо и применительно к таким много­кратно повторяющимся именам

собственным, как личные имена Татьяна (Таня), Виктор (Витя), названия

населенных пунктов вроде Покровское, Александровка и т. д. Дело в том,

что все многочис­ленные Тани не имеют никакого общего им всем и вместе с тем

при­сущего только им одним признака (кроме самого этого имени Таня, но имя не

есть реальный признак вещи). Тем самым все Тани не объ­единяются в «класс Тань»

(или если при случае и объединяются, то лишь в чисто «вербальный», но никак не

реальный класс денотатов).

2. Нарицательные слова, например река, город, писа­тель, девушка

или приведенные выше собака, зеленый, курить, могут выступать и в общей,

и в частной предметной отнесенности. В системе языка (в его словаре), в

отвлечении от конкретного текста, такие слова всегда имеют, как об этом уже

говорилось, общую отнесенность. В речи, в тексте нарицательные слова обладают

либо общей, либо частной отнесенностью, в зависимости от характера

соответствующего высказывания. Ср. частную отнесенность слов в предложениях

Город стоит на берегу реки; В комнату вбежала собака и в других,

приве­денных выше, и общую предметную отнесенность тех же слов в таких общих

утверждениях, как «Во всех странах наблюдается отлив сель­ской молодежи в

город»; «.Собака — друг человека»; «.Зеленый цвет действует

успокаивающе на нервы»; «.Курить — вредно».

3. Указательно-заместительные слова со­ставляют количественно небольшую,

но важную группу. Это место­имения, например я, ты, он, этот, мой, какой,

такой, столько, и местоименные наречия, например/па/с, здесь, там,

тогда и др. В си­стеме языка они имеют, как и нарицательные слова, только

общую предметную отнесенность (и притом отнесенность к очень большим и широким

классам денотатов): я — любой говорящий, ты — любой собеседник,

здесь — любое место, находящееся вблизи говорящего или указанное в

предыдущем контексте, и т. д. О слове это В. И. Ленин справедливо

заметил: «Самое общее слово» 1. Вместе с тем в речи все

указательно-заместительные слова в отличие от нарицательных вы­ступают всегда

только в частной отнесенности: в любом высказы­вании я — вполне конкретное

лицо, автор этого высказывания, ты — вполне конкретный собеседник,

здесь — место вблизи данного гово­рящего и т. д. В диалоге частная

отнесенность такого рода слов не­прерывно меняется. Если же местоимение

получает общую отнесен­ность, оно перестает быть местоимением (ср.: «Наше

внутреннее я»— ^е я уже не местоимение, а имя существительное).

Рассмотренные группы знаменательных слов не отделены друг от друга глухими,

непроходимыми перегородками. Имя соб­ственное легко получает значение

нарицательного, т. е. способность обозначать целый класс однородных в

каком-либо отношении пред­метов (лиц и т. д.) и тем самым способность выступать

и в общей пред­метной отнесенности. Яркий пример — имена некоторых

литератур­ных персонажей: Плюшкин (в нарицательном значении 'скупец,

ме­лочно-скаредный человек'), Манилов ('пустой благодушный

мечта­тель'), Хлестаков ('безудержный хвастун'), Отелло

('ревнивец'), Ягo ('коварный клеветник'), Тартюф ('ханжа') и т.

д. Сходным обра­зом иногда имена реальных лиц, а также географические названия

получают более общее, т. е. нарицательное, значение. В ряде случаев

нарицательные слова развиваются из имен собственных или обра­зуются от них.

Так, из имени римского полководца и императора Юлия Цезаря (Caesar)

возникли нарицательные нем. Kaiser 'император', русск. кесарь,

цЪсарь, откуда в дальнейшем царь; а из имени франк­ского короля

Карла Великого—нарицательные русск. король, чешек, kral,

польск. krol с тем же значением. Имя собственное — на­звание местности —

получает нарицательное значение как название того или иного изделия, например

палех, хохлома, болднья, цинандали.

С другой стороны, имена собственные возникают на базе нарица­тельных слов.

Иногда нарицательное слово получает преимущест­венную отнесенность к какому-то

одному представителю класса и тем самым начинает сближаться с именем

собственным; так, слово начальник, или шеф, и т. п. в устах

служащих какого-либо учреж­дения преимущественно начинает обозначать именно их

начальника, город для деревенского жителя — чаще всего конкретный,

ближай­ший к данной деревне город и т. д. Затем так возникают настоящие имена

собственные. Например, Стамбул (турецк. Istanbul) есть

ис­кажение греческого выражения eis ten polin 'в город'.

15. Семантические поля.

Концептуальное значение слова существует не изолиро­ванно, а в определенном

соотношении с концептуальными значениями других слов, прежде всего слов того же

«семантического поля». Тер­мином семантическое поле обозначают большее

или меньшее множество слов, точнее — их значений, связанных с одним и тем же

фрагментом действительности. Слова, значения которых входят в поле, образуют

«тематическую группу» более или менее широкого охвата. Примеры таких групп:

слова, обозначающие время и его различные отрезки (время, пора, год, месяц,

неделя, сутки, час и т. д., также весна, зима... утро, вечер и

пр.); термины родства (отец, мать, сын, брат, кузина и т. д.); названия

растений (или более узкие группы: названия деревьев, кустарников, грибов и т.

д.); на­звания температурных ощущений (горячий, теплый, прохладный,

холодный и т. д.); названия процессов чувственного восприятия (ви­деть,

слышать, заметить, почувствовать, ощутить), процессов мысли (думать,

полагать, считать, догадываться, вспоминать) и пр. С точки зрения их

внутренних смысловых отношений слова. принадлежащие к одной тематической

группе, должны рассматри­ваться как некая относительно самостоятельная

лексическая мик­росистема.

В рамках тематической группы выделяются разные типы семан­тических связей.

Важнейшая из них — иерархическая связь по линии род—вид между

обозначением более широкого множества (бо-дее общего, родового понятия), так

называемым гиперонимом, и обозначениями подчиненных ему подмножеств,

входящих в это множество, т. е. «именами видовых понятий» — гипонимами.

Так, гиперониму животное подчинены гипонимы собака, волк, заяц

ц т. д., составляющие вместе «лексическую парадигму». При­веденные гипонимы в

свою очередь являются гиперонимами для других, более частных гипонимов.

Например, собака выступает как гипероним по отношению к таким

гипонимам, как бульдог, такса, дворняжка и т. д. Слова бульдог,

собака и животное могут относиться к одному и тому же денотату,

однако заменяемость этих слов — од­носторонняя: гипероним всегда может быть

употреблен вместо своего гипонима, но не наоборот. Иногда в подобных

иерархических системах в роли того или иного звена выступает не слово, а

словосочетание, например в русском языке в иерархическом ряду дерево —

хвойное дерево — ель.

Разновидностями лексических микросистем являются также 1) антонимические пары

и 2) синонимические ряды.

1. Антонимические пары объединяют антонимы, т. е. слова, диаметрально

противоположные по концептуальному значению. Они могут быть (а) разнокорневыми,

например добрый: злой, умный: глупый, холодный : горячий, любовь :

ненависть, день '. ночь, уважать '. презирать, поднять : опустить, поздно :

рано, справа : слева, или же (б) образованными от одного корня, например

надводный: подвод­ный, одеть : раздеть, счастливый : несчастный, порядок:

беспорядок.

2. Синонимический ряд может содержать два и более синони­мов, т. е.

слов, частично, а в иных случаях даже полностью совпадающих по концептуальному

значению, но различающихся своими коннотациями, сферой употребления,

сочетаемостью с другими сло­вами, часто оттенками концептуального значения и т.

д. Так, в си­нонимическом ряду смотреть : глядеть : глазеть : взирать

между первыми двумя синонимами отмечается концептуальное различие в степени

целеустремленности, сосредоточенности действия (ср. внима­тельно смотреть,

но «рассеянно глядел перед собой, не замечая со­беседника»); вместе с

тем в противоположность стилистически нейт­ральному, прозаическому смотреть

в слове глядеть чувствуется некоторая поэтичность и свежесть, так что в

поэтическом контексте это слово может обозначать и 'увлеченно смотреть' (ср. у

Некрасова:

«Что ты жадно глядишь на дорогу/В стороне от веселых подруг?»).

Последние два синонима этого ряда выделяются прежде всего эмоцио­нальными и

стилистическими коннотациями: глазеть — слово не­одобрительное и

грубоватое, а взирать — очень книжное и «высокое» (и, как многие другие

«высокие» слова, нередко употребляемое также иронически); вместе с тем и в этих

двух синонимах есть определенные концептуальные оттенки: глазеть —

'смотреть с праздным любопыт­ством', а взирать — 'смотреть бесстрастно,

незаинтересованно, со­храняя полное спокойствие и равнодушие'. В некоторых

случаях различие между членами ряда только или главным образом в оцен­ке—

положительной или отрицательной: ср. соратник и приспешник.

Встречаются (особенно в терминологической лексике) и абсолютные синонимы — слова

с полностью совпадающими значениями, например языковедение = языкознание

== лингвистика, уподобление = ассими­ляция. Иногда один из таких

абсолютных синонимов начинают чаще применять в научной, а другой — в

научно-популярной литературе, что может привести к возникновению определенных

коннотаций и тем самым к некоторой дифференциации и этих синонимов.

16. Соотношение слова и понятия. Многозначность слова.

Логика издавна рассматривает понятие как одну из форм отражения мира в мышлении.

Понятие представляет собой «резуль­тат обобщения и выделения предметов (или

явлений) некоторого класса по определенным общим и в совокупности специфическим

для них признакам. Обобщение осуществляется за счет отвлечения от всех

особенностей отдельных предметов и групп предметов в пределах данного класса»

. Понятие, выраженное словом, соответствует, таким образом, не отдельному

денотату, а целому классу дено­татов, выделенному по тому или иному

признаку, общему для всех денотатов этого класса. Из сказанного вытекает, что

из всех типов слов только нарицательные слова служат для прямого выражения

понятий. Однако косвенно соотнесены с понятиями и другие типы слов.

Имена собственные, как сказано, являются названиями индивиду­альных предметов,

но эти индивидуальные предметы мыслятся как входящие в определенные общие

классы, вследствие чего и имя соб­ственное подводится в сознании говорящих под

тот или иной общий класс и связывается с соответствующим понятием. Так,

Нева соотно­сится с классом рек, либо (в письменном изображении в кавычках —

«.Нева») с классом периодических изданий (журнал «Нева»), либо с классом

гостиниц, пароходов и т. д. Любое имя собственное имеет смысл при условии

такого соотнесения с соответствующим общим понятием.

Отчетливо соотнесены с понятиями указательно-заместительные, а также служебные

слова и даже междометия (например, тьфу! с понятием отвращения,

презрения, стоп! с понятием запрещения Дальнейшего движения и т. д.). В

общем, прямо выражают понятия или косвенно соотнесены с ними все разряды слов.

Понятия, с которыми так или иначе соотнесены слова языка, не обязательно

являются научными, логически обработанными поня­тиями, соответствующими

современному уровню познания мира человеком. Лишь часть слов языка, особенно

те, которые выступают как специальные термины науки и техники,

действительно выражают научные понятия. Но термины — особая область лексики,

хотя и не отграниченная резко от лексики бытовой. Обычные же бытовые слова

связаны с понятиями «бытовыми», часто «донаучными», сложившимися в глубокой

древности или существенно упрощенными и огрубленными по сравнению с

соответствующими понятиями науки.

Для астрономии «звезда» и «планета»—разные понятия (их сущест­венные признаки

совершенно различны), а в повседневном языке концептуальное значение слова

звезда охватывает без различия и то и другое. Даже при кажущемся совпадении

научного и бытового понятия более внимательное рассмотрение показывает, что они

со­держат нетождественные признаки. Современное научное понятие «вода» включает

признак химического состава (Н2О), тогда как бы­товое понятие,

выраженное словом вода, возникло задолго до по­знания химического

состава веществ (и современным ребенком усваи­вается задолго до первых уроков

химии). Содержание бытового по­нятия (концептуального значения) «вода» может

быть определено примерно как 'прозрачная бесцветная жидкость, образующая ручьи,

реки, озера и моря'.

Языковой формой выражения и закрепления понятия (на­учного или бытового)

может быть не только слово, но и словосоче­тание, иногда даже очень длинное и

сложное (например, «лицо, вне­сенное в списки избирателей»; «пассажир, у

которого в момент про­верки не оказалось проездного билета» и т. п.). Что же

касается рас­крытия содержания понятия, то такое раскрытие может быть разным

по степени полноты и глубины и достигается оно не с помощью одного слова или

словосочетания, называющего это понятие, а с помощью сложного, развернутого

определения или даже обстоятельного разъ­яснения, состоящего порой из многих

предложений.

17. Полисемия слова. Типы переноса названий.

До сих пор мы говорили о значении слова так, как если бы каждое слово имело

только одно, хотя и многогранное, но все же единое значение. На деле, однако,

случаи однозначности, или моносемии, слова не так уж типичны. Моносемия

сознательно поддержи­вается в терминологической лексике (ср., например,

значения мор­ских терминов: бак, ют, гротмачта, фальшборт, ватерлиния,

водо­измещение, зюйд-вест, норд-ост и т. д.), она иногда встречается и в

лексике бытовой (ср. значения слов подоконник, табуретка, подста­канник).

Но для подавляющей массы слов языка типична многознач­ность, или полисемия.

В большинстве случаев у одного слова сосу­ществует несколько устойчивых

значений, образующих семанти­ческие варианты этого слова. А

потенциально любое или почти любое слово способно получать новые значения,

когда у поль­зующихся языком людей возникает потребность назвать с его по­мощью

новое для них явление, еще не имеющее обозначения в соот­ветствующем языке.

Так, в русском языке окно — это 'отверстие для света и воздуха в стене

здания или стенке транспортного устройства', но также и 'промежуток между

лекциями или уроками длительностью не меньше академического часа', а кроме

того, еще иногда и 'разрыв между облаками, между льдинами'; зеленый —

это название известного цвета, но также и 'недозрелый', и 'неопытный вследствие

молодости' (например, зеленый юнец); вспыхнуть — это и 'внезапно

загореться', и 'быстро и сильно покраснеть', и 'внезапно прийти в раздражение',

и 'внезапно возникнуть' (вспыхнула ссора).

Присматриваясь к приведенным примерам, мы видим, что пред­ставленные в них

значения неравноценны. Некоторые встречаются чаще, они первыми приходят в

голову при изолированном упомина­нии данного слова. А другие появляются реже,

только в особых соче­таниях или в особой ситуации. Соответственно различают

относи­тельно свободные значения слова и значения связанные.

Например, «цветовое» значение прилагательного зеленый наиболее свободно:

его можно встретить в самых разных сочетаниях, так как цйогие предметы могут

быть зеленого цвета; значение 'недозрелый' ченее свободно: оно встречается лишь

в сочетаниях с названиями фруктов, плодов и т. п.; третье же значение является

очень связан-''ым: оно представлено только сочетаниями зеленый юнец,

зеленая молодежь и, может быть, одним-двумя другими.

Между отдельными значениями многозначного слова име­ются определенные смысловые

связи, и эти связи делают понятным, почему довольно разные предметы, явления,

свойства и т. д. оказы­ваются названными посредством одного и того же слова. И

часовой промежуток между лекциями, и просвет между облаками или льди­нами в

некотором отношении похожи на окно в стене дома. Неспелый плод обычно

действительно бывает зеленым по цвету, а неопытный юноша чем-то напоминает

недозрелый плод. Благодаря такого рода связям все значения многозначного слова

как бы выстраиваются в определенном порядке: одно из значений составляет опору

для дру­гого. В наших примерах исходными, прямыми значениями яв­ляются:

для окна—'отверстие... в стене здания...', для зеленого—

значение цвета, для вспыхнуть—'внезапно загореться'.. Остальные значения

называются переносными. Между ними, в свою очередь, можно различать

переносные первой степени, т. е. восходя­щие непосредственно к прямому,

переносные второй степени, произ­водные от переносных первой степени

(зеленый в смысле 'неопытный'), и т. д.

Правда, не всегда отношения между значениями так же ясны, как во взятых

примерах. Первоначальное направление связей может не совпадать с их осознанием

в позднейший период развития языка. Так, в прилагательном красный

исторически исходным было значение 'красивый, хороший' (ср. от того же корня:

краса, прекрасный, укра­сить и т. д.), а «цветовое» значение возникло как

вторичное на его базе. Для современного же языка значение цвета является,

несом­ненно, прямым, а значение 'красивый, хороший' — одним из пере­носных.

Кроме переносных значений, как устойчивых фактов языка, существует переносное

употребление слов в речи, т. е. «мимолетное» ограниченное рамками данного

высказывания использование того или иного слова в необычном для него значении с

целью особой вы­разительности, преувеличения и т. п. Переносное употребление

слов — один из очень действенных художественных приемов, широко используемых

писателями. Напомним в качестве примера такие писательские находки, как

«пустынные глаза вагонов» (Блок) или «пыль глотала дождь в

пилюлях» (Пастернак). Для лингвиста подоб­ные поэтические «тропы», а также

и аналогичные факты бытовой речи важны как яркое свидетельство неограниченной

способности слова принимать новые значения. Но более существенно для линг­виста

рассмотрение тех переносных значений, которые представляют собой «ходовую

монету» в языковом обиходе данного коллектива, которые должны фиксироваться, и

на деле обычно фиксируются сло­варями, и должны наравне с прямыми значениями

усваиваться людьми, изучающими соответствующий язык.

Исследуя переносные значения в общенародном языке и переносное употребление

слов в произведениях художественной литературы, филологи выделили ряд типов

переноса названий. Важ­нейшими из этих типов можно считать два — метафору и

метонимию.

С метафорой (от др.-греч. inetaphora 'перенос') мы имеем дело

там, где перенос названия с одного предмета на другой осуще­ствляется на основе

сходства тех или иных признаков, как это видно в примере с окном или в

третьем значении слова зеленый ('неопытный, молодой'). Сюда же

относятся и зна­чения слов вспыхнуть, тетка, а также идти в

применении к поезду, времени, работе; улечься по отношению к ветру и т.

д. Сходство, ле­жащее в основе метафорического переноса, может быть

«внутренним», т. е. сходством не внешних признаков, а ощущения, впечатления или

оценки. Так говорят о теплой встрече, о горячей любви или,

напро­тив, о холодном приеме, о сухом ответе, о кислой

мине и горьком уп­реке.

В основе метонимии (от др.-греч. metonymia 'переименова­ние')

лежат те или иные реальные (а иногда воображаемые) связи между

соответствующими предметами или явлениями: смежность в пространстве или во

времени, причинно-следственные связи и т. д. Кроме примера зеленый в

смысле 'недозрелый' ср. еще следующие:

аудитория 'помещение для слушания лекций' и 'состав слушателей';

земля 'почва, суша, страна, планета'; вечер в смысле 'собрание,

кон­церт' и т. п.; различные случаи, когда название сосуда используется как

мера вещества («съел целую тарелку», «выпил полстакана»). Очень

широко распространены и являются регулярными в самых разных языках

метонимические переносы названия с процесса на результат (продукт) процесса

(кладка, проводка, сообщение), на используемый в этом процессе материал

(удобрение), на производ­ственное помещение (ср. фотография—процесс,

продукт процесса и помещение) и т. д.

Разновидностью метонимии является синекдоха (от др.-греч. synekdoche

'соподразумевание, выражение намеком') — перенос названия с части на целое (по

латинской формуле pars pro toto 'часть вместо целого'), например с

предмета одежды — на человека («он бегал за каждой юбкой»), либо с

целого класса предметов или яв­лений на один из подклассов (так называемое

«сужение значения»), например машина в значении 'автомобиль', запах

в значении 'дурной запах' («мясо с запахом»).

Сопоставляя факты полисемии слова в разных языках, мы можем отметить как

черты сходства между этими языками, так и ряд интересных различий между ними.

Так, можно отметить ряд метафор, свойственных многим языкам. Например, глаголы

со значением 'схватывать' или 'вмещать' нередко получают значение

'воспринимать, понимать', кроме русск. схватить («ребенок быстро

схватывает»), это же наблюдаем в англ. to catch, to grasp, в нем.

fassen, шведск, fatta, фр. saisir, comprendre, ит.

capire, словацк. chapat' и т. д. Существительные, обозначающие части

че­ловеческого тела, переносно употребляются для похожих предме­тов— ср. англ.

the neck of a bottle 'горлышко бутылки', the leg of a table 'ножка

стола' (в русском соответственно используются умень­шительные образования, ср.

также различные ручки — дверные и т. п., носик чайника,

ушко иголки и т. д.). Нередко встречаются более или менее регулярные

«интернациональные» метонимии, например язык 'орган в полости рта'

—>- 'система звуковых знаков, служащих важнейшим средством человеческого

общения'.

Выше рассматривалось русское прилагательное зеленый; те же три значения

отмечаем и в нем. grun; англ. green прибавляет к этим значениям

еще одно — 'полный сил, бодрый, свежий' (например, а green old age

букв. 'зеленая старость', т. е. 'бодрая старость'); фр. vert имеет все

значения англ. green плюс еще значение 'вольный, Игривый' и некоторые

другие. Немецкое слово Fuchs 'лиса' обозна-1ает не только известное

животное и — метонимически — его мех, И не только хитреца, пройдоху, но, в

отличие от русского слова лиса, еще и лошадь рыжей масти, человека с

рыжими волосами, золотую Монету и, наконец (на основании какой-то сейчас уже

непонятной ассоциации смыслов), студента-первокурсника. С другой стороны,

переносные значения, присущие русским словам окно и рыба

('вялый человек, флегматик'), не отмечаются словарями для соответствующих слов

английского, французского и немецкого языков.

Полисемия слова не мешает говорящим понимать друг друга. В речевом акте каждый

раз реализуется какое-то одно из значений многозначного слова, используется

один из его семанти­ческих вариантов. Окружающий речевой контекст и сама

ситуация общения снимают полисемию и достаточно ясно указывают какое из

значений имеется в виду: «просторная аудитория» и требовательная

аудитория»; «тихий вечер» и «пойдем на вечер»; «фотогра­фия

— ее хобби», «фотография измялась» и «фотография закрыта на

обед» или восклицание «настоящий медведь!», произнесенное ребен­ком, впервые

попавшим в зоопарк, и такое же восклицание, произ­несенное (правда, с другой

интонацией) человеком, которому в толпе наступили на ногу. Лишь иногда

встречаются — или специально создаются ради комического эффекта — случаи, в

которых речевое окружение слова и ситуация оказываются недостаточными для

сня­тия полисемии, и тогда возникает либо нечаянное недоразумение, либо

каламбур — сознательная игра слов, построенная на возмож­ности их двоякого

понимания. Нормально же даже небольшого кон­текста бывает достаточно, чтобы

исключить все посторонние для данного случая значения и таким образом на миг

превратить много­значное «слово языка» в однозначно исполь­зуемое «слово в

речи».

Полисемия не только снимается контекстом, но и выявля­ется во всем своем

многообразии с помощью постановки слова в разные контексты. Некоторые считают,

что полисемия и порождается контекстом. Однако очевидно, что слово лиса

не потому получило значение 'хитрый человек', что кто-то употребил это слово в

одном контексте с человеческим именем (т. е. в предложении типа «Иван Петрович

— лиса»). Напротив, употребить слово лиса в подобном контексте стало

возможным потому, что согласно народным пред­ставлениям хитрость издавна

рассматривалась как типичное свой­ство лис; когда возникла потребность в

экспрессивном, эмоционально-насыщенном обозначении для хитрого человека, было

естественно использовать для этого слово, обозначавшее данное животное. В

по­добных случаях контекст, в котором употреблено слово, лишь под­сказывает

слушателю (читателю) выбор нужного (актуального) зна­чения из нескольких

потенциальных, исторически развившихся в многозначном слове и присущих ему в

качестве семантических вари­антов в данную эпоху жизни языка.

В принципе полисемия создается общественной потребностью - либо в подходящем

названии для нового предмета или явления, либо в новом (например, более

экспрессивном) названии для предмета ста­рого, уже как-то обозначавшегося.

Общественная потребность широко использует неограниченную способность слов

языка получать новые значения.

18.Омонимия. Типы омонимии.

От полисемии слова следует отличать омонимию слов, т. е. тождество

звучания двух или нескольких разных слов. Эти разные, но одинаково звучащие

слова назы­вают омонимами.

Типовым примером омонимов могут служить в русском языке слова бор

'хвойный лес', бор 'стальное сверло, употребляемое в зубо­врачебном

деле' и бор 'химический элемент'. Рассматривая в преды­дущем разделе

полисемию, мы видели, что между значениями много­значного слова существуют

более иди менее ясные смысловые связи, которые и позволяют говорить об этих

значениях как о значениях одного слова, говорить об одном слове

и его семантических ва­риантах. Совсем другое дело—омонимия. Между хвойным

лесом, инструментом зубного врача и химическим элементом нет абсолют­но ничего

общего. Никакая, даже самая тонкая «ниточка смысла» не протягивается от одного

значения к другому, не объединяет их. Три разных «бора» не связаны ничем, кроме

звукового тождества. Поэтому мы не можем признать их тремя вариантами одного

слова, а должны говорить о трех совершенно разных словах,

случайно совпадающих по звучанию.

Встречаются в языке и омонимы несколько другого типа. Глагол течь и имя

существительное течь, бесспорно, связаны по значению (и по

происхождению: по-видимому, существительное произведено от глагола). Во всяком

случае, звуковое тождество не является здесь совершенно случайным, оно в

какой-то мере отражает смысловую связь. Но можно ли признать одним и тем же

словом (вариантами одного слова) глагол и существительное? Думается, что

нельзя. Следовательно, мы и здесь должны говорить о разных словах — правда,

связанных помимо звукового тождества смысловой связью (и общностью

происхождения), но все-таки разных.

§ 116. Омонимия—явление многогранное, и классифицировать омонимы приходится

под несколькими разными углами зрения.

А. В соответствии с мотивам и, по которым данные слова признаются

омонимами, выделяются прежде всего те два типа, о которых уже шла речь

в. предшествующем пара. графе.

1.Бор1, бор2 и бор3 признаны омонимами ввиду отсутствия какой бы то ни

было связи между их лексическими значениями. Такую омонимию естественно назвать

«чисто лексической». Ср. еще примеры:

топить1 'поддерживать огонь' (в печи), 'обогревать' (комнату), 'нагревая,

расплавлять' 1 и топить2 'заставлять тонуть'; кормовой1

'служащий кормом' и кормовой2, 'находящийся на корме корабля, лодки';

англ. тatch1 'спичка' и match2 'состязание, матч'; фр.

Loиer1 'отдавать (или брать) внаем, напрокат' и louer 2 'хвалить'.

2. Течь1 и течь2 признаны омонимами, так как это разные части речи.

Такую омонимию назовем «грамматической омонимией слов». Ср. еще примеры:

зло1 (сущ.) и зло2 (наречие); англ. Love1 'любить' и Love2

'любовь'.

3. Есть также смешанный тип — «лексико-грамматическая» омо­нимия. В этом случае

омонимы и по лексическому значению никак не связаны, и к тому же принадлежат к

разным частям речи. Например, простой1 'не составной' и простой2

'вынужденное бездействие'; англ. light 1 'свет' и light 2

'легкий'.

Б. По степени полноты омонимии выделяются:

1. Полная омонимия — омонимы совпадают по звучанию во всех своих формах. Так,

ключ1(от замка, гаечный и т. п.) и ключ2 'родник' омонимичны во всех

падежах ед. и мн. ч. (ср. также кормовой1и кормовой2 или

match1 и match2).

2. Частичная омонимия — омонимы тождественны по звучанию только в некоторых из

своих форм, а в другой части форм не совпадают. Так, глагол жать1 — жму

омонимичен глаголу жать2— жну только в инфинитиве, в прошедшем и будущем

времени, в сослагательном на­клонении, в причастии прошедшего времени; но эти

глаголы не омо­нимичны в другой группе форм — в настоящем времени,

повелитель­ном наклонении и в причастии настоящего времени. Омонимы 6op1

(лес) и бор2 (зубной) состоят в отношениях частичной омонимии, так как

во всех формах мн. ч. имеют разное ударение (боры, боров...— но

боры, боров...), а в одной из форм ед. ч. и разное окончание (в бору

— в боре). У омонимов течь1 и течь2 (или знать1

и знать2) инфинитив глагола омонимичен им. (и вин.) п. ед. ч.

существительного, все »е остальные формы расходятся.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5